«Пока есть желание удивляться жизни, она не затирается, не надоедает и, кроме набора простых человеческих радостей, дает что-то большее: ощущение тончайшей связи со всем сущим, с его гармонией. И ощущение этой гармонии спасает от лжи. Ведь никакая человеческая ложь не нужна этому утру, что стоит в окне как тихая холодная вода».

Владимир Илюшин. «Письма осени».

По самоощущению и на практике я, конечно, не сочинитель, а читатель. То есть хотя в дипломе и написано «журналист», мне больше нравится читать, а не самому бумагу буквами портить. И вот думайте и говорите обо мне, что хотите, но как читатель я уверен, что из всех амурских авторов (из всех, кто считает себя писателями и поэтами) есть два главных имени, по сравнению с которыми остальные обитают где-то в краях усредненной серости. Эти главные имена – Светлана Борзунова и Владимир Илюшин. И обоих с нами уже нет.

14 июня Илюшину исполнилось бы 50 лет. Он родился в 1960-м в Тамбовском районе, в Новоалександровке. Он умер в Хабаровске в 2001 году. Одинокая, нелепая смерть, и в жизни он был всегда как-то уж очень сам по себе. Не мог, как все, не умел и не хотел. Окончил Литературный институт им. Горького, а работал кочегаром, грузчиком, еще в какой-то там геодезической партии... Поколение дворников и сторожей… Потом уже, в  90-е, была поденщина в разных газетах, но для него все эти занятия главными не являлись. Главными были впечатления от жизни, которые он превращал в свои рассказы, повести и романы, главный из которых – «Георгий Победоносец» - свет так и не увидел. Остались «Тихоокеанское шоссе», «Первому встречному». И мои любимые  «Письма осени».

Да, он был одиночкой. С ним часто трудно было общаться. Он чрезмерно поддавался извечной русской мужской слабости к согревающему и порой терял самоконтроль. Тяжелый в общении был человек. И меняться не хотел. На него наседали друзья и близкие: «Вова, скока можно, возьми себя в руки». А он говорил: «Мой паровоз едет не по тем рельсам, по которым идет Транссибирская магистраль. Есть узкоколейка, но даже в нее я не попадаю». Мне кажется, он знал о жизни нечто такое, чего большинству из нас не понять никогда. И рассказывал это в своих книгах. А если бы попытался стать «нормальным» человеком, то этих книг бы не было. Что лучше: тремя хорошими книгами больше или одним «нормальным» человеком больше? Страшный выбор, поганенький. Но это я сейчас так думаю. А Вова никакого выбора не делал. Не видел он никакого выбора. Не хотел он ездить по общим рельсам. И поэтому его нет, а книги его остались. 

«Письма осени»: 

«Что за жизнь несется мимо, взъерошенная, как раздутый ветром карагач? Откуда эти слова, эти лица, эти желтые листья, танцующие в скверах свой погребальный танец под разухабистый русский рок? Где ты – тройка? Где ты – птица, испугавшаяся Днепра? В каком краю ты летаешь над дымом и чадом, где голос, что прославит твой нелепый испуг?»